Необходимо особо подчеркнуть следующее: заявление Вышинского подтверждает, что политические процессы 1936—1938 годов были задуманы Сталиным и готовились Ежовым, Вышинским, другими его подручными заранее, по крайней мере не позже, чем с лета 1936 года. В точном соот­ветствии с этим замыслом перечисленные Вышинским «ле­вые» (Пятаков и Радек) открыли список судимых на январ­ском процессе 1937 года, а бывшие лидеры «правых» (Рыков и Бухарин) — на мартовском процессе 1938 года. Хотя даты этих двух процессов к исходу лета 1936 года еще не могли быть вполне установлены, их организация и проведение уже были предопределены. Отныне жизнь Рыкова, как и многих других большевиков, оказалась в жестоких тисках такой п редопределенности.

Сразу после опубликования в газетах заявления Вышин­ского он (а также Бухарин) письменно обратился к Сталину, категорически отрицая сделанные относительно него «пока­зания» Каменева и Зиновьева. 26 августа последовало сооб­щение о расстреле последних. Очная ставка с ними, на кото­рой настаивали Рыков и Бухарин, не состоялась.

Зато им организовали другую встречу. 8 сентября в одну из комнат здания ЦК, куда были вызваны Рыков и Бухарин и где находились Каганович, Ежов и Вышинский, ввели изну­ренного допросами Сокольникова, который «показал», что «правые» блокировались с троцкистско-зиновьсвским цент­ром. Рыков аргументированно отверг его утверждения, то же сделал Бухарин, оценив их как «злую выдумку».

Эта очная ставка будет затем использована как одно из свидетельств виновности Рыкова и Бухарина. Тем не менее через день после нее, 10 сентября, в газетах появилось сооб­щение Прокуратуры СССР, что дело Бухарина и Рыкова «дальнейшим следственным производством прекращено».

Пока остается только гадать о причинах такого прокурор­ского петляния; в действительности «сбор материалов» не прекратился. Последняя пятидневка сентября создала особен­но благоприятную для этого обстановку.

В пятницу, 25 сентября, в Политбюро пришла шифровка из Сочи, подписанная находившимися там на отдыхе Стали­ным и Ждановым. Указав, что Ягода (за полгода до этого на­гражденный орденом Ленина) «явным образом оказался не на высоте своей задачи», авторы шифровки спешно телеграфи­ровали: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудела».

В соответствии с этим в воскресных центральных газетах были помещены два портрета, хотя постановления Президиу­ма ЦИК СССР, принятые накануне, 26 сентября, непосредст­венно касались трех руководителей.