Сталин, действуя расчетливо, не раз в тс месяцы шел и на большой риск, граничащий с авантюризмом. В своих «теоретических выкладках» он надергивал цитаты из работ основоположников марксизма-ленинизма, используя на практике многие положения «левых» ( в том числе Троцкого и Преображенского), а когда было нужно, и «правых», тут же понося тех и других за оппортунизм и фракционность.

Задним числом все это было окончательно оформлено «Кратким курсом» во впечатляющую концепцию последова­тельного осуществления сталинской «программы». Тогда-то партсъезды и получили свои канонические наименования: XIV — «съезд индустриализации», XV — «коллективиза­ции», XVI — «развернутого наступления социализма по всему фронту», XVII — «съезд победителей». Логично, не правда ли?

Но именно эта «логика», скрывая фракционную деятель­ность Сталина и его группы, объявила Рыкова, Бухарина, Томского и их сторонников фракционерами и «правыми». Од­нако они могли быть таковыми только по отношению к гене­ральной линии партии. Между тем именно за нее, за проведе­ние политики нэпа, ее развитие они и выступали против ста­линской «программы» в 1928—1929 годах. Их можно назвать правыми, но совсем в ином смысле, в смысле их правоты, ког­да они указывали на опасность, грозившую партии и стране.

«Я забочусь отнюдь не о себе, — подчеркивал в 1929 году Рыков, — никаких элементов какой-либо самозашиты ни у меня, ни у Бухарина, ни у Томского нет. Принимаемая по от­ношению… к нам установка может навредить нам, нас убить политически… партия может и имеет право это сделать. Я бо­юсь, однако, что она может чрезвычайно повредить всей пар­тии, став исходным пунктом для совершенно нового этапа в организации руководства и жизни всей партии».

Вдумаемся в последнюю фразу этого заявления. В ней — прямое указание на опасность захвата власти Сталиным, хо­тя его фамилия по понятным соображениям не названа. Одна из трудностей предотвращения этой указанной Рыковым опасности заключалась в том, что на олицетворявшем ее че­ловеке был, как и предвидел три года назад Дзержинский, «костюм с красными перьями».

Не упрощаем ли мы характеристику Сталина, сводя ее чуть ли не полностью только к его прямо-таки демоническо­му властолюбию? Оно, несомненно, было и сочеталось с его честолюбивым замыслом «построить социализм» непременно под его, Сталина, руководством в кратчайший срок, любыми путями, средствами и ценой. Этот замысел основывался на прямолинейном и примитивном понимании марксистско-ле­нинской революционной теории. Он же определил, казалось бы, внезапное неприятие Сталиным с конца 20-х годов нэпа с его неизбежно длительным сроком социалистического строи­тельства.